Жан-Пьер ЖЕНЕ: Я отказался снимать «Гарри Поттера», чтобы не развестись

Режиссер «Амели» привез в Москву «Долгую помолвку»

Этот человек подарил нам одну из самых прекрасных современных киносказок - сказку про Амели, трогательную француженку с прекрасным лицом шаловливой Одри Тоту. Сейчас он приехал в Москву с другой историей, в которой снова играет Тоту и где опять побеждает любовь. «Долгая помолвка», описанная когда-то Себастьяном Жапризо, для Жана-Пьера Жене стала пятым фильмом. И этот фильм во Франции сразу вызвал скандал - киношные боссы обозвали картину... американской.
Несмотря на подобный абсурд, фестиваль французского кино в Москве открылся именно «Долгой помолвкой». Режиссер - элегантный, высокий и безмерно обаятельный - комментирует дурацкую ситуацию вокруг своего детища:

- Мы живем в эпоху капитализма, когда все удары дозволены. Для меня объяснение таково: большинство французских продюсеров, спровоцировавших скандал, совершенно не хотели, чтобы конкурент утащил у них кусок пирога. Возможно, они сожалеют, что  дорогостоящий проект достался не им. Тут как в «Крестном отце»: это бизнес, ничего личного. Но я-то работал с американцами потому, что им принадлежали права на экранизацию - вот и все! В любом случае это стопроцентно французский фильм.

Гуд бай, Гарри Поттер!

- Как-то вы сетовали, что успех «Амели» никогда не повторится. Вы пессимист?

- Просто «Амели» - авторский фильм, а для авторского фильма завоевать всемирное признание - это чудо. Я не жду второго чуда. Хотя  я и могу снять коммерческое кино в стиле «Астерикса» и просчитать успех.

- Вам, говорят, предложили пятого «Гарри Поттера»?

- Да, это хороший пример. Но я отказался.

- Ну и ну! И почему?

- Начинать надо было уже в январе. А мне после «Долгой помолвки» необходимо пожить немного, иначе придется разводиться. Мне хочется путешествовать, слушать музыку, копить собственные идеи. А в «Гарри Поттере» не было бы свободы: команда собрана, все уже готово.

- То бишь, когда вы попробовали такой вариант, снимая четвертого «Чужого», вам не понравилось?

- В то время для меня это был шанс - фильм в Голливуде. Я не мог сказать «нет».

- После «Амели» вы сказали, что самое сложное - выйти из студии на улицу. В студии все было в вашей власти, а тут - Монмартр, толпы. И вот вы беретесь за «Долгую помолвку», со сложными военными сценами. Каково это было?

- Все прошло достаточно хорошо. Конечно, были проблемы с погодой - как только соберешься снимать солнечный день, солнце  прячется.

- А в «Амели», говорят, вы даже цвет неба на компьютере исправляли.

- Да, и в «Помолвке» мы тоже поиграли с цифровыми технологиями.

- Если верить слухам, то во время съемок «Чужого» чуть не утонули Вайнона Райдер и Рон Перлман. Неужели это так опасно - сниматься в ваших фильмах?

- Ну нет, не было такого. А вот с Домиником Пиноном случилась неприятность. Была подводная сцена, за Пиноном следил водолаз. Тут он вдруг решил всплыть и пойти пописать. И Пинон чуть не задохнулся.

- А «Долгая помолвка» со всеми битвами обошлась без страшных историй?

- Один раз мы сильно испугались. Там была сцена, где солдат засыпает землей после взрыва. И у нас был такой аппаратик, который пикал, что означало: все, снято, можете вылезать. Он пропикал - пам-пам, - и никто не появляется. Мы попрыгали в траншею, стали в панике рыть землю. Внизу люди  меньше перепугались, они просто не слышали сигнала. К счастью, несчастных случаев не было.

Женская линия

- В ваших двух последних фильмах - даже трех, если считать «Чужого», - всегда действует женщина. Она завоевывает любовь, изменяет жизни других, ищет потерянного жениха. А мужчина как-то пассивен...

- Ну это же женщины даруют нам жизнь.

- Это да, но...

Жан-Пьер Жене неожиданно начинает оправдываться:

- Нет, я-то сам все же более активен. Я снимаю кино. Мы, мужчины, не созданы, чтобы давать жизнь. Поэтому мы можем только создавать разные маленькие вещи вроде фильмов. Но это правда, что мои героини - женщины. Еще они часто сироты. Может, если верить психоанализу, я подсознательно мечтал убить родителей? 

- На вашем сайте в Интернете есть какая-то странная история про карманные фонарики, из которых вы что-то делали в детстве.

- Это для моего маленького театра. Мне тогда было девять лет. Я придумывал костюмы для марионеток, делал декорации и освещал все маленькими лампочками. И заставлял за все это платить своих родителей, то есть уже стал продюсером. Еще у меня был стереопроектор, и для него я перемонтировал фильмы Диснея и с друзьями писал к ним новые диалоги. Так я понял, что я хочу делать.

Антилыжник

- Вы часто говорите про «маленькие вещи», «детальки», из которых создаете фильмы. Как эти детальки попадают в вашу коллекцию?

- У меня привычка - замечать мелочи. Я их запоминаю, заношу в  компьютер. Так появилась «Амели»  - туда пошли истории, собранные за 20 - 30 лет!

- В Москве вы нашли пустячок для вашей коллекции?

- Ого, я здесь всего два дня. Постойте. Это поездка на такси. Ты сидишь, слушаешь радио, тебя обволакивает речь, которую ты не понимаешь. Я обожаю русскую речь, то, как музыкально она звучит. А вокруг тебя - незнакомый пейзаж. И даже пробки не раздражают.

- Вы слишком хорошо помните, как к вам пришла идея. Сценарий «Амели», мол, начали писать, когда чемпионат мира по футболу стартовал. «Долгую помолвку» задумали, неудачно покатавшись на лыжах. Иногда мне кажется, что вы это сочиняете для журналистов.

- Ну нет. Я вас уверяю. И лыжи - это, к несчастью, правда. Меня вытащили друзья покататься, я упал и потом сидел в отеле с книжкой Жапризо. Как раз - с «Долгой помолвкой». Ненавижу я это - снег, холод, лыжи...

- Ой, как же вам в Москве-то несладко!

- Ничего, нормально.

- После «Города потерянных детей» вы жаловались, что американские режиссеры копируют у вас сцены. В «Годзилле», в «Скорости-2»... Вы с этим боретесь?

- Бывают режиссеры, которые борются и судятся. Я - нет. Хотя иногда меня плагиат расстраивает. Со мной тоже случается цитировать чужие фильмы, но это скорее, чтобы поклониться некоторым режиссерам. В «Долгой помолвке» есть такой поклон в адрес Тарковского, это сцена с ветром, который шумит над полем, цитата из «Зеркала». Тарковский - Мэтр. И я обожаю еще одного вашего Мэтра - Юрия Норштейна.

В подтверждение Жан-Пьер показывает мне DVD-диск с мультфильмами Норштейна. Только что ему сделали такой подарок. Француз тронут. И слегка смущен. Кстати, перевод слова «смущенный» на французском звучит почти так, как фамилия режиссера. Просто Жене. (Комсомольская правда)